— Отчего же? — улыбнулся Артемий, — Нет ничего проще. Позволь заверить, что теперь это для тебя не является проблемой. Я — грамматик нашего Божественного Василевса Филиппика I. Император уже в курсе о том, что со мной случилось. Скоро за мной пришлют. Я тебе всем обязан, Андрей. Мне не составит труда организовать твою встречу с Магистром Оффиций.
— Вот это да! — искренне обрадовался Андрей, — Вот так удача. Я не смел и надеяться…
— Пустяки, — прервал его движением руки Артемий, — Это самое меньшее, что я могу сделать для моего спасителя.
Вскоре перед воротами скромного постоялого двора остановился роскошный паланкин, окружённый воинами императорской гвардии. Раненого осторожно перенесли и уложили в носилки. Офицер конвоя вручил Андрею внушительный кошель с серебряными монетами, а ещё один, поменьше — хозяину постоялого двора. Пока Фома усиленно кланялся и благодарил, Артемий жестом подозвал к себе Андрея.
— Будь с утра в Большом дворце, — сказал он, — Назовёшь своё имя. Стража уже будет в курсе. Завтра ты увидишься с Магистром Оффиций или я не Артемий Анастасий.
*************************
Глава 24
Глава 24.
Отдав должное традиционному здесь вегетарианскому завтраку, состоявшему из чечевичной каши, приправленной оливковым маслом, хлеба, сыра, фиников и свежих овощей, Андрей размышлял в своей комнате.
Интересная, всё-таки штука — человеческий мозг. Он способен хранить в своей памяти практически всё, что мы когда-либо узнавали, читали, слышали или видели. Это настоящее хранилище, круче любого компа! Проблема лишь в извлечении необходимых данных в нужный момент. Многие наши знания годами и десятилетиями пылятся где-то на очень дальних полках в самых отдалённых глубинах подсознания. И достать их на свет Божий в нужный момент редко, когда получается. Тут уж, как повезёт. Иногда это случается в виде неожиданных озарений.
Вот и сейчас, бывшего историка, неожиданно осенило, когда он услышал имя, спасённого им важного господина. Он вдруг вспомнил, что когда-то, ещё на первом или втором курсе института, писал реферат по внутри политической борьбе в Византийской Империи в VII–IX веках н. э. И даже получил за него оценку «отлично». Артемий — грамматик, то есть личный секретарь Императора Филиппика, это же тот самый мятежник, кто возглавил восстание против своего Василевса! Свергнул его с престола и сам стал править под именем императора Анастасия II. Понятно теперь, что он делал в столь поздний час в отдалённых городских окраинах. Наверняка тайно встречался со своими сторонниками вдали от глаз императорского двора. Потому и надёжную охрану не мог с собой взять, только самого доверенного слугу.
Вот это да! У Андрея аж испарина выступила на лбу. Подумать только — теперь он знал будущее, как настоящий прорицатель! Причём уже не столь отдалённое. «Это можно как-то использовать в своих целях» — подумал он. Хотя, как историк, он понимал, что использовать эти знания надо очень аккуратно, чтобы не изменить весь ход истории. Кроме всего прочего, это давало ему ещё и более точную привязку к временному периоду, в который он оказался заброшен по воле Судьбы.
До этого, сколько он не пытался разобраться в том, какой же сейчас год по привычному нам календарю, у него ничего не получалось. Большинство людей вокруг либо вовсе не парились по поводу какой-то там даты или года, либо пользовались совершенно незнакомыми нынешним историкам системами летоисчисления, ведя их от малоизвестных теперь событий и пользуясь различными календарями. Всё это давало совершенно разные результаты и только окончательно запутывало ситуацию. Теперь же появилась хоть какая-то ясность. Андрей вспомнил, что этот государственный переворот случился в 713 году. Значит он находится незадолго до этой даты.
Андрей с нетерпением ждал завтрашней встречи с местным Смотрящим, занимавшим столь высокий пост в Империи. С его помощью он надеялся получить ответы на свои вопросы, а затем быстро найти сына Берендея и отправиться в обратный путь.
День стоял по-весеннему тёплый и солнечный. После трапезы они с Вадей решили прогуляться и осмотреть город. Благо посмотреть в столице Византии было на что. Андрею захотелось выглядеть так же свежо, как и этот ясный день. Он облачился в белую тунику с мелкой отделкой по краям и такой же плащ. Зелёные сафьяновые сапоги довершили его «весенний» облик. Теперь он выглядел как заправский византиец. Беря пример с него, Вадя тоже нарядился в белую рубаху с широким цветным поясом.
Когда они спустились вниз, то буквально чуть не столкнулись нос к носу с молоденькой симпатичной девушкой, лет четырнадцати, одетой в просторную, ярко расшитую далматику и тёмно-синий плащ. Девушка была очень хороша собой. Её чёрные волосы, необыкновенно выразительные карие глаза, тонкие изящные черты лица и великолепная фигура, стройность которой не скрывали даже просторные одежды, поразили Вадю, как громом. Он так и застыл с открытым ртом, буквально «поедая» девушку восхищённым взглядом.
Юная красавица сначала почему-то печально поклонилась им, словно при трауре. Но, затем, почувствовав на себе горячий взгляд молодого статного славянина, слегка улыбнулась ему в ответ. Как и всякой женщине, независимо от возраста и социального положения, ей безусловно польстило столь восторженное внимание. Но тут в общей комнате показался Фома. Он строго прикрикнул на девушку. Улыбка моментально исчезла с её обаятельного личика, оно стало серьёзно-бесстрастным. Быстро накинув на голову покрывало, она поспешно удалилась.
— Какая чудная красавица, — мечтательно прошептал Вадя.
— Это моя дочь, Ия, настоящий цветочек, — улыбнулся хозяин постоялого двора, — Надеюсь она вас не побеспокоила, господа?
— О, нет нисколько, — заверил его Андрей, покосившись на расплывшуюся от восхищения физиономию своего отрока.
— Это хорошо, — заметил Фома, — Она просватана за порядочного и важного господина, занимающего должность протоспафария. Я хочу, чтобы она была обеспечена на всю жизнь. И ей теперь нельзя оставаться наедине с посторонними мужчинами, чтобы, не дай Бог, не пошли дурные толки.
— Это понятно, но мы даже не заговорили, — успокоил его Андрей.
— Ну и слава Господу, — перекрестился Фома, — Сейчас так трудно найти порядочного жениха. А вы, господа? Как долго вы собираетесь гостить в моём доме? — с нескрываемой надеждой спросил он своих постояльцев.
— Пока не знаю, — честно ответил Андрей, — Но думаю, что ещё какое-то время мы будем пользоваться вашим гостеприимством. А пока немного прогуляемся по городу.
— Милости просим, — засуетился хозяин, — Всё к вашим услугам. А что, у вас разве кто-нибудь умер из близких? — задал он вдруг неожиданный вопрос вслед уходящим постояльцам.
— Да, вроде нет, хвала Богам! — рассмеялся Андрей и вышел за дверь.
— Просто я хотел сказать…Простите, господин, но ваши сапоги! Вы уверены, что стоит…. — крикнул Фома вдогонку, но постояльцы его уже захлопнули за собой дверь и ничего не слышали, — Вот незадача, как бы не быть беде. А может, Бог даст, и пронесёт, — пробормотал себе под нос хозяин двора.
День уже был в самом разгаре. На улицах царило оживление. Андрей с Вадей бодро зашагали по направлению к центру города. Особое впечатление, конечно, произвела Главная улица — Меса. Вымощенная каменными плитами и широкая, как проспект, она начиналась возле величественного Собора Святой Софии и тянулась вдоль городских стен на несколько километров, мимо Ипподрома, форумов и рынка по направлению к Золотым воротам. По обеим её сторонам тянулись двух- и трехэтажные каменные дома знати с портиками и колоннами. А вдоль стен домов примостились бесчисленные лавки и меленькие магазинчики, где торговали всем подряд. Зазывалы, перекрикивая друг друга, приглашали горожан зайти в них. Везде стояли шум и суета. Все были озабочены своими делами.
Но, несмотря это, Андрей то и дело ловил на себе сочувственные взгляды прохожих. Это было как-то странно. А когда некоторые сердобольные женщины стали совать им в руки мелкие монеты, что-то сочувственно бормотать и креститься, ситуация и вовсе стала удивительной.